Инфекция

Запрос: инцидент №23, кодовое название «Плач Иеремии». Ожидание подтверждения доступа… … Подтверждение получено. Доступ к документальным свидетельствам… Получен. Подтвердите выбор документа Y/N Открытие документа…

Медицинский журнал. Запись первая. Гловер, Батч. Согласно протоколу, дежурный врач обязан начать вести записи в случае вирусологической тревоги класса «Б» и выше. Формально дежурным врачом является СМО, но его невозможно найти в этом хаосе. Он сам - часть этого хаоса. Состояние экипажа близко к панике. На станции множественные вспышки насилия, грозящие перерасти в бунт. Выборочным сканированием выявлены случаи ГБС и мозгового корня Пасечникова, в том числе среди членов медотсека. Костюмы биозащиты, несмотря на протокол, выданы мед. персоналу не были. Я постараюсь изолировать очаги распространения инфекции, но у меня нет никаких других средств, кроме словесного убеждения. Конец записи.

Медицинский журнал. Запись вторая. Гловер, Батч. Количество зараженных растет в геометрической прогрессии. Эпидемия превращается в локальную пандемию. Мне пока что удается избежать заражения в виду максимальной осторожности, но я не думаю, что мне удастся продержаться долго - средства индивидуальной защиты по-прежнему не выданы. Экипажу мною было приказано использовать экстренный кислородный набор и не покидать собственных отсеков. Это должно снизить вероятность распространения воздушно-капельных и контактных инфекций, но, боюсь, эта мера безнадежно устарела. Старший медицинский офицер поддался панике и собирается собрать всех больных в приемной, - надеюсь, мне удастся его отговорить. Сам он заперся в химии и пытается синтезировать алкизин. Глупо и неэффективно. Мозговой корень Пасечникова убивает за месяц. ГБС – за несколько часов. На этом плохие новости не заканчиваются: судя по сообщениям из Центкома, мы столкнулись с неизвестным, но крайне опасным вирусом. Первым его воздействию подвергся Брок Голдсмит, единственный человек, на которого я мог положиться в этом хаосе. Патогенез не ясен, однако, судя по результатам осмотра и данным сканирования, у Брока обширные повреждения внутренних органов. Я жалею, что не могу провести обследование лично и вынужден полагаться на данные своих коллег, впрочем, если бы я и мог, у меня все равно нет возможности провести хотя бы независимый анализ крови – необходимое оборудование можно найти лишь в отсеке ученых. Мы слишком привыкли полагаться на наши анализаторы. Непозволительно. Конец записи.

Медицинский журнал. Запись третья. Гловер, Батч. Лимфогранулематоз. Сепсис. Императивные галлюцинации – я слышу мужской голос, который приказывает мне выпустить кровь на свободу. Температура и давление в норме. Травматический шок отсутствует, хотя внутренние органы сильно деформированы. Я – второй зараженный. Меня мучит сильная мигрень, инфекционный ринит забил носовые пазухи намертво. Несмотря на это, мой организм продолжает работать в каком-то новом лихорадочном режиме, хотя я давно должен был бы потерять сознание. Мне просто больно. Я никогда не думал, что может быть так больно. События развиваются самым фатальным образом. Люди все-таки пришли в смотровую в надежде на помощь, а несколько человек проникли и во внутренние помещения. Вскоре, среди невыносимого шума разговоров, стонов и криков о помощи, никем не замеченная началась драка. Жертв удалось избежать, но я уверен, что скоро появятся первые убитые. Состояние Брока Голдсмита ухудшилось до критического, он помещен в криостазис. Пограничное состояние экипажа, вызванное стрессом, также скоро сместится к критическому уровню. Сознание будет выжато из черепных коробок страхом и инстинктами. Скоро освободится кровь. После драки мы лишились источников света. Лампочки по всей станции с протяжным визгом лопнули, осыпав скопившихся пациентов осколками и вызвав еще большую панику на борту. Возможно, это горячечный бред, но затем, через несколько секунд после того, как пришла темнота, медотсек заполонили насекомые. Огромные, слизкие панцири мелькают в темноте, заставляя меня трястись от отвращения и страха. Насекомые ненормально огромны и чрезвычайно агрессивны. К способам распространения инфекции наверняка добавился трансмиссивный. Я заперт в операционной. Панцирь вероятных переносчиков неизвестного заболевания чрезвычайно прочен, и попытка использовать кислородный баллон как оружие не принес удовлетворительных результатов. Мне надо предупредить экипаж и заняться собственными ранами, иначе я потеряю сознание. Конец записи.

Медицинский журнал. Запись четвертая. Я вырвался из медотсека. Это стоило мне прокушенной ступни и глубокой раны на правом бедре – прокушена четырехглавая мышца, хотя я не уверен, насколько верно могу судить в окружающем меня океане боли. Галлюцинации усиливаются. Действие трикардизина замедлило stadium wcrementum, но я не думаю, что надолго. Впервые за время течения болезни у меня поднялась температура, хотя ее причиной может быть локальная инфекция, вызванная укусами насекомых – тараканов, которым мною дано временное наименование «Blattodea Pestis». Эти твари не плод моего воображения, теперь у меня не осталось никаких сомнений. На станции еще остались несколько живых членов экипажа. Я провел перекличку. У большинства нет никаких шансов, но я не стал им об этом говорить. Детектив, ассистент, вирусолог, атмосферный техник – все они трупы. Шансы есть только у парня, пробравшегося в ЕВУ, и то только в том случае, если он сумеет убраться в космос до прибытия отряда зачистки. Мой долг – оставить его здесь, но… но шло бы оно все к черту. Все протоколы, все регулирующие положения. Я не могу оставить его умирать только потому, что он, вероятно, может быть заражен. Ценность всякой жизни повышается, когда твоя собственная смерть неизбежна – интересный психологический феномен. Всем остальным остается только бороться со смертью до конца. Я считаю, что нам необходимо провести термальную обработку станции, и экипаж со мной согласен: я соврал им, что у них есть шанс все это пережить. Если нам удастся запустить плазму в систему вентиляции и поджечь ее, то, возможно, мы заберем вирус с собой в могилу. Одна большая жаркая вечеринка напоследок… Конец записи.

Медицинский журнал. Запись пятая. Это моя последняя запись. Боль невыносима. Я вколол себе весь инопровалин, что был у меня с собой, однако желаемого эффекта эта мера не принесла. Stadium acme. Затем, я полагаю, летальный исход. Я постараюсь дойти до атмосферного отсека, чтобы помочь атмосферному технику Котову выпустить плазму – просто потому, что не хочу умирать, прячась по темным углам. Посмертный эпикриз: Гловер, Батч, бортовой врач. Возраст – 31 год, группа крови АB. Диагноз: Определить возможным не представляется. Состояние: Сильные боли в области живота и грудной клетки, жалобы на мигрень, ринит, множественные рваные раны нижних конечностей, императивные аудиальные галлюцинации. Анализатором выявлен лимфогранулематоз неизвестного толка, сепсис, множественные деформации внутренних органов. Несмотря на это, больной остается в сознании и сохраняет контроль над моторными функциями. Предполагаемое время смерти – полчаса после создания записи. Патогенез: Определить возможным не представляется. Предположительно переносчиком являются отмеченные в медицинском журнале неизвестные насекомые. Терапия: 10 кубиков трикардизина ослабили болевой фон и несколько замедлили развитие болезни. Инопровалин оказывает ярко выраженный седативный эффект не снимая болевого синдрома…

Обрыв записи: повреждение носителя. Продолжить с ближайшего доступного фрагмента? Y/N Открытие документа… выполнено. …и галлюцинации усиливаются. Мое тело гнется, как резина. Я намерен сделать то, о чем просит голос. Я собираюсь освободить кровь.

Медицинский журнал. Запись шестая. Согласно протоколу, данные медицинского журнала отосланы в головную лабораторию Нанотрансен. Бортовой врач Гловер, Батч успешно очищен от болезни согласно регулирующему положению 22H. Время смерти: 19:37 PM, звездная дата 06.05.2-1.550. Тело подлежит аннигиляции согласно внутреннему уставу компании. Конец медицинского журнала. Перейти к следующему документу по инциденту №23? Y/N